Одним из важнейших приобретений правовой мировой культуры, отраженным в Своде, стала идея о естественном праве, которое предпослано тому, что запечатлено в государственных законах и в действиях юстиции. Право вообще не следует и нельзя сводить к исключительно тем предписаниям, которые какой-либо народ исторически составил для своих нужд. В этом праве воспроизводятся и живут другие источники. И право тем более ценно, чем отчетливее в нем признана эта связь.

«Естественное право – это то, которому природа научила все живое, ибо это право присуще не только человеческому роду, но и всем животным, которые рождаются на земле и в море, и птицам; сюда относится сочетание мужчины и женщины, которое мы называем браком, сюда же – порождение детей, сюда же – воспитание; мы видим, что животные, даже дикие, обладают знанием этого рода».

Требования естественного права непререкаемы. Противоречить им – все равно что противоречить природе мира. И самая главная предпосылка, вытекающая из оснований естественного права, – «согласно нему все рождаются свободными». Только человеческие обыкновения и жизненный уклад создают общественные отличия.

Вторая условная ступень образования правовых правил, которыми руководствуются люди, – это право народов (jus gentium). «Право народов – это то, которым пользуются народы человечества; можно легко понять его отличие от естественного права: последнее является общим для всех животных, а первое – лишь для людей между собою». Право народов «каждый народ установил для себя», и оно считается собственным правом для каждого государства.

В завершенном виде Свод Юстиниана составили три разные по объему, по принципам составления и, отчасти, по характеру рассмотренных в них вопросов части: Институции, Дигесты и Кодекс.

Институции (Institutiones) представляли систематизированное изложение общих правовых принципов, как они понимались в римской юридической традиции, и основополагающих институтов главным образом частного права. Формально они должны были служить официальным руководством (institutio – научаю) для первоначального изучения права. Но в силу того значения, какое придал Юстиниан проведенной кодификации, обобщенные догматические определения приобрели силу закона.

Основными источниками при составлении Институций стали одноименное сочинение классического юриста Гая, отличавшееся упрощенным, даже бытовым изложением (иногда его так и называли «Повседневные вещи»), а также сочинения юристов Флорентина, Марсиана, Павла и Ульпиана. По традиции, составители разделили Институции на 4 книги: 1) общее учение о праве и о субъектах прав – лицах, 2–3) общие институты вещного и обязательственного права, 4) учение об исках и принципах судебного правоприменения. С этого времени такая схема систематизации права стала называться институционной.

На общее учение о праве и началах правоприменения большое влияние оказали идеи правовой справедливости и естественного права, присущие эллинистической стоической философии, а также христианской свободы и индивидуализма: «Юстиция есть постоянная и неизменная воля [к тому, чтобы] воздать каждому свое право». Соответственно этому определялись и общие задачи юриспруденции и науки – это «знание вещей божественных, равно и человеческих, познание справедливого, равно как и несправедливого».

С падением в конце V в. Западной Римской империи хранителем традиции римского права осталась Византия. В период правления императора Юстиниана (527 – 565 гг.) там были предприняты важные политические и правовые реформы, осуществленные во многом благодаря личной инициативе самого императора. Одним из наиболее последовательных стремлений Юстиниана было желание возродить правила древней римской юридической культуры, вернуть юстицию к канонам классического права.

Особый блеск такому юридическому архаизму должна была придать новая юридическая культура, носителями которой были известнейшие юридические школы в Константинополе, Афинах, Бейруте. Главнейшим путем, которым можно было бы достичь таких целей, по идее Юстиниана, должна стать всеобъемлющая систематизация источников старого и нового права, причем этой систематизации изначально предполагалось придать значение единственно дозволенного на будущее свода права, чтобы устранить разночтения, противоречия и субъективные толкования, не согласующиеся с самим духом централизованной императорской юстиции.

В феврале 528 г. для этих целей была учреждена государственная комиссия из 10 администраторов и юристов – «людей науки, опыта, неутомимого и похвального усердия к общественному делу». Официально возглавил комиссию правитель дворца Иоанн. Однако подлинным руководителем работ стал юрист и бывший квестор, префект претория Трибониан, известный как своими юридическими познаниями, так и литературной деятельностью.

Многообразие источников, на которых основывалось римское право в период империи, создавало немалые трудности для правоприменения. Старые законы республиканской эпохи, магистратское право (воплощенное прежде всего в преторском эдикте), истолкования юристов-классиков, наконец, юридические обычаи – все это оставалось в Риме действующим правом даже тогда, когда новые императорские постановления (разных видов) количественно стали преобладать в правоприменении и, в особенности, в регулировании деятельности центральной и провинциальной администрации.

При императоре Константине (IV в.) императорские конституции были официально признаны главенствующими: отменялись единичные, не имевшие постоянного и общенормативного характера мандаты и эдикты, а прочие объединялись под понятием общеобязательных законов. В обиход вошли и особо значимые постановления – прагматические санкции, которыми на неограниченное время создавался особый правовой режим для какого-то одного города, общины, провинции, отдельного рода деятельности или категории граждан.

Разночтения между новым императорским законодательством (так и называвшимся – jus novus) и традиционными источниками права (jus vetus) усугублялись еще и тем, что в старом праве предпочтение отдавалось более ранним законам или толкованиям, тогда как в сфере императорского законодательства изначально утвердился противоположный принцип: из двух указов по одному вопросу применению подлежит позднейший.

При всем том императорское законодательство достаточно тщательно сохранялось в государственных архивах, а источники старого права утрачивались со временем, воспроизводились в юридических работах, перетолковывались, и за древностью лет многое в них становилось уже малопонятным или вовсе не понятным. Такое состояние источников права подтолкнуло римскую классическую юриспруденцию к первым опытам систематизации правовых норм. Основное внимание уделялось, как наиболее актуальной части юридической традиции, императорскому законодательству.

Номинально суд постоянных комиссий продолжал существовать до начала III в. Но уже в период принципата он начал вытесняться новым порядком судопроизводства. При императоре Августе окончательно исчезло право апелляций к народному собранию: уголовную юрисдикцию осуществляли или Сенат, или комиссии.

В I в. права комиссий постепенно переходят к префекту города, в провинциях – к наместникам или легатам. Они, как и некоторые другие высшие чиновники, получали права уголовного суда по особым распоряжениям императора – вне обычного порядка – почему и сама новая юстиция получила наименование экстраординарной. Судьи императора обретали право не только по-своему истолковывать уголовные законы, но и отказываться от прежних судебных процедур; главным в процессе стало усмотрение магистрата или чиновника.

Обвинение перестало быть частным и перешло в руки государственных властей. С I в. получила распространение должность платных доносчиков-обвинителей, которые инициировали возбуждение дела. При префекте города, и особенно префекте стражи, создавались должности профессиональных следователей-полицейских. Дела о незначительных преступлениях решались практически немедленно, обычным наказанием здесь стало битье палками.

В расследовании более тяжких обвинений основой уголовного судопроизводства стал проводимый следователем или судьей допрос (inquisitio), почему и весь процесс приобрел т.н. инквизиционный характер. В практику вошли обязательные допросы обвиняемых под пыткой. Первоначально пытали только бродяг. Законом 212 г. допускалось пытать любого по усмотрению судьи. По обвинениям в государственных преступлениях пытки стали обязательными («Всех и всякого в обвинениях в оскорблениях величия пытать, если дело того требует»).

С III в. вошли в практику пытки и свидетелей – первоначально это распространялось на «колеблющихся в показаниях», потом было отдано на произвол судьи. Некоторых знаменитых граждан, а в христианскую эпоху – священнослужителей, от пыток освобождали. Безусловно подвергались пыткам рабы.

Другим свойством римского уголовного процесса было то, что обвинение по любому делу должно исходить только от римского гражданина, а не от должностного лица, – обвинение было частным. Для начала судопроизводства требовалось, чтобы римский гражданин как частное лицо и в частном порядке предъявил перед судом обвинение другому римскому гражданину.

Для таких порядков, несомненно повышавших чувство гражданской ответственности за происходившее в государстве, разумеется, требовались от гражданина и немалые юридические знания, и личное гражданское мужество – особенно, когда речь шла об обвинениях по адресу бывших магистратов или лиц, известных бандитизмом и насилиями.

Выдвижение обвинения открывало процесс. Обвинителей могло быть и несколько, тогда претор своей властью определял одного главного. На предварительной стадии затем следовали вопросы обвиняемому. Если он отвечал молчанием, это расценивалось как признание обвинения. Одним из законов Юлия Цезаря было введено правило, что обвинение должно быть сформулировано письменно и подано за подписью гражданина. Обвинение вписывалось в судебный протокол, и назначался день судоговорения перед присяжными – обычно 10-й, 50-й или 100-й после подачи обвинения. До этого еще можно было отказаться от своего обвинения. Хотя за отказ уже против самого обвинителя могло быть выдвинуто серьезное в Риме обвинение в клевете (злостных клеветников клеймили на лбу) или в негражданском поведении.

Обвиняемый, как правило, ждал дня суда на свободе. Только отцеубийц и отравителей сажали в тюрьму в качестве превентивной меры. Обвиняемый, не дожидаясь суда, мог скрыться – это считалось равнозначным признанию обвинения и влекло осуждение к «запрещению огня и воды», а также конфискацию имуществ. К тем же последствиям вела и просто неявка на процесс. Если суд не принимал за уважительные причины отсутствия, то выносился заочный приговор – по закону Августа такой приговор должен быть единодушным.

Развитие римского уголовного права, превращение его в целостную систему было неразрывно с новой организацией уголовной юстиции. Основой этой новой организации стали специальные суды – постоянные комиссии (quaestio perpetuae), каждой из которых поручался суд по своей категории дел. В большинстве случаев фактом создания особой комиссии для рассмотрения обвинений по новой категории дел и признавалась безусловная наказуемость того или иного действия, что ранее оставалось на усмотрении магистратов, а не закона.

Первая постоянная комиссия была организована в 149 г. до н. э. по специальному закону, которым было признано наказуемым должностное вымогательство со стороны магистратов, находившихся при исполнении должности. В конце II в. до н. э. было признано, что за это преступление обвинение может быть возбуждено против любого лица, исполнявшего административную или судейскую должность. Создание системы комиссий пришлось на первую половину I в. до н. э., а подавляющее большинство было организовано единовременно по законам Корнелия Суллы, диктатора в 81 – 79 гг. до н. э.

По законам Суллы стало 8 постоянных комиссий (с учетом реорганизации прежних), в которых подлежали рассмотрению обвинения:

1) В преступлениях против величия римского народа, или против республики. Сюда относились действия, направленные к уменьшению величия богов, города, сената, оставление армии, а также восстание против магистратов, попытки их отстранения, умаление власти трибунов. Судебная интерпретация преступлений была весьма разнообразной (само понятие умаления величия было введено в 102 г. до н. э.). Детализированную квалификацию дал особый закон Юлия Цезаря, который включил в посягательства на величие римского народа передачу врагу земли или людей, поддержку врага, отпуск пленных, дезертирство, заговоры. Наказываться эти преступления должны были преимущественно «запрещением огня и воды».

Уголовное право и уголовная юстиция Древнего Рима развивались собственным путем, практически не взаимодействуя с переменами, происходившими в сфере частного права и общего судопроизводства. Во многом это происходило потому, что главным источником римского уголовного права стали законы (в виде постановлений народных собраний, сенатус-консультов, императорских конституций); важные для частного права преторская юстиция и юриспруденция оказали на сферу уголовного правоприменения небольшое влияние.

Формирование подлинной системы в уголовном праве произошло поздно: во втор. пол. II – перв. пол. I в. до н. э.. Зато все последующее развитие в императорскую эпоху было продолжением принципов законодательства периода кризиса Республики. Весь многовековой догосударственный и республиканский период в истории Рима был лишь временем становления уголовного права, когда оно постепенно переходило от охраны ценностей родового быта, неразрывных с религиозными установками, к преследованию посягательств на устои res publicae и общегражданский мир.

В древнейший период назначения наказаний за действия, расцениваемые как преступные, было в руках высших магистратов и верховных жрецов. Основными полномочиями обладал царь, который председательствовал в суде «двух мужей» из сенаторов. После свержения царей его возглавили консулы. Этот суд вершил дела по обвинениям римских граждан в посягательствах на «священные интересы римского народа» (perduello).

В раннем римском праве обязательственные отношения основывались главным образом на последствиях причинения ущерба одним лицом другому – деликтах. Традиционно они мало отличались от требований уголовно-правового характера. В том числе и потому, что в качестве деликтов рассматривались посягательства на личность и ее права, даже неимущественного характера.

Одним из важнейших посягательств на права личности была инюрия (iniuria – «противное праву»); под этим наименованием объединялись самые разные действия: от физического надругательства, избиения, до словесного оскорбления или даже просто распространения порочащих сведений. К личному оскорблению приравнивались и оскорбления, нанесенные членам фамилии, клиентам, в особых случаях даже рабам.

Законы XII Таблиц установили за конкретные посягательства денежные возмещения по определенной таксе. Но уже к III в. до н. э. древние компенсации оказались иллюзорными вследствие падения цены денег. Поэтому в преторском праве сложился иной подход, согласно которому претор разрешал обиженному самому оценивать размер требуемой компенсации, исходя из положения ответчика, собственного статуса, от того, где и как была нанесена обида, получила она или нет общественное значение и т. п.

Таким же отходом от архаического формализма характеризовалось развитие обязательств, связанных с другим распространенным правонарушением – неправомерным повреждением чужих вещей. На место жестко установленных компенсаций (как правило, связанных только со стоимостью единично поврежденной вещи) пришло комплексное исчисление убытков. Поворотным пунктом здесь стал закон Аквилия (начало III в. до н. э.). В нем было установлено, что причинитель ущерба несет ответственность не только за прямые убытки (например, возмещает рыночную цену убитой им лошади), но и за косвенные (связанные с последствиями убытков для хозяйства), что он несет ответственность не только в случае умышленно нанесенного вреда, но и за неосторожный.

Права в отношении имуществ (которые традиционно разделялись на вещи божественного и человеческого права, на общественные и допускавшие индивидуальное обладание, на требующие и не требующие манципации и др.) разных категорий жителей Римского государства предопределялись, во-первых, правовым статусом обладателя: только полноправные римские граждане могли владеть по праву квиритов, – во-вторых, физическими свойствами самих имуществ. Долгое время правовые свойства вещей были взаимосвязаны с тем, служат они или нет сельскохозяйственному производству и, соответственно, считаются ли обладанием фамилии. Только в начале VI в. определяющим стало различие движимых и недвижимых имуществ.

Ранее других (примерно в III-II вв. до н. э.) право индивидуальной собственности сложилось в отношении вещей, признанных в древнейшем праве как обладание (mancipium) домовладыки. Объектом практически свободного распоряжения стали и рабы, выделившиеся из общей категории res mancipi. Хотя в отношении распоряжения рабами в период принципата были введены ограничения, имеющие в виду общественные и фамильные интересы: запрещалось отпускать на волю всех рабов разом, запрещалось посредством завещаний отпускать рабов свыше определенной квоты.

Собственность на вещи, находившиеся в фамильном обладании, но служившие основному жизненному занятию – земледелию, долгое время оставалась общественной. До II в. до н. э. периодически законы отменяли и вновь вводили ограничения на размеры такой собственности. В 145 г. до н. э. закон ограничил допустимые размеры индивидуально-фамильного обладания 125 га земли, 100 головами крупного и 500 головами мелкого рогатого скота.

Заключительной попыткой предотвратить перерастание общественной собственности в индивидуальную было реакционно-плебейское законодательство народных трибунов Тиберия и Гая Гракхов (вт. пол. II в. до н. э.). После поражения этих попыток законом Тория (111 г. до н. э.) на индивидуальные участки ager publicus была установлена частная собственность. В 109 г. до н. э. земельная собственность была освобождена от взимания с нее государственных податей. Переход к частной собственности был завершен.